Самураи: История и легенды - Татибана-но Норимицу: «Какое великолепное владение мечом»

Татибана-но Норимицу: «Какое великолепное владение мечом».
В следующей истории из «Кондзяку моногатари сю» (т. 23, разд. 15) поединок на мечах описан столь ярко, что, кажется, повествователь предвосхитил таких японских режиссеров, как Куросава Акира и Окамото Кихати.
Человек, который сумел молниеносно зарубить трех напав­ших на него с мечами людей, — Татибана-но Норимицу (р. 965). Норимицу также известен тем, что поймал как-то грабителя. Это случилось, когда он служил домашним управляющим в доме Главного советника. Он также занимал посты офицера Левого крыла стражи Внешнего дворца, начальника импера­торской полиции, губернатора Тотоми и губернатора Ното, Тоса и Муцу.
Император Итидзё (980—1011) правил с 986 г. по 1011 г.

Бывший губернатор Муцу Татибана-но Норимицу был родом не из самурайского дома, но отличался сильным умом и был мудр и в интригах, и в стратегии. Он отличался огромной силой, приятной внешностью и взвешенностью, поэтому люди относились к нему с уважением.
В юности — это случилось в правление императора Итидзё — он служил камергером в дворцовой страже. Од­нажды он тихо покинул свою комнату, где должен был нести службу, чтобы встретиться с женщиной. Стояла глубокая ночь. Вооруженный только мечом, он пешком, в сопровождении пажа, вышел из ворот и пошел вниз по улице Омия. Проходя вдоль высокой изгороди, он почувствовал, что рядом кто-то есть, и его охватила тревога. Луна в девятый день восьмого месяца стояла почти над гребнем горы Ниси. Западный склон горы лежал во мраке, и он едва ли мог различить стоявших вокруг него людей.
Затем он услышал, как один из них сказал: «Эй, там! Остановитесь! Здесь знатные люди. Вы не можете пройти здесь».
Вот они, подумал Норнмицу, но у него и в мыслях не было повернуть назад. Он лишь ускорил шаг.
«Посмотрите-ка, он не обращает внимания», — прокричал кто-то и прыгнул по направлению к нему. Норимицу присел. Он не увидел лука, но разглядел блестящий меч. Вздохнув с облегчением, он побежал вперед, пригнувшись к земле. Когда преследователь догнал его, он резко сделал шаг в сторону. Тот не смог сразу же остановиться и пробежал чуть вперед. В эту минуту Норимицу бросился за ним, выхватил свой меч и нанес удар. Меч рассек голову преследователя надвое, и он упал замертво.
Хороший удар, подумал Норимипу. Потом кто-то зак­ричал: «Что с ним случилось?» И побежал по направлению к Норимицу. У Норимицу не было времени засунуть меч обратно в ножны, и он бросился прочь, держа меч в руке.
«А он хорош», — сказал новый преследователь. Этот бегал куда быстрее первого. Норимицу понял, что не сможет расправиться с ним так же, как с предыдущим, и, внезапно: изменив свой план, присел на корточки. Преследователь нале­тел на него и упал. Тут Норимицу вскочил и, прежде чем человек успел встать на ноги, рассек ему голову.
Вот так, подумал Норимицу. Но был еще один, который прокричал: «Он действительно хорош! Я не дам ему уйти!» И тоже бросился на него.
«На этот раз мне конец! Да помогут мне божества и Будда!»
Вознося молитвы, Норимипу выставил меч вперед, держа его обеими руками, как копье, и так резко повернулся навстречу преследователю, что их тела почти столкнулись. У преследова­теля также был меч, и он пытался ударить Норимицу с плеча. Но они оказались так близко, что ему не удалось рассечь даже одежду Норимицу. Меч же Норимицу, который тот держал как копье, пронзил тело преследователя. Когда же Норимицу выдернул меч, человек начал падать назад. И в этот момент Норимицу отсек по плечо его руку, держащую меч.
Норимицу отбежал на какое-то расстояние и прислушал­ся, не преследует ли его еще кто-нибудь. Но не было слышно ни звука. Он двинулся вперед, прошел через средние ворота и, остановившись у колонны, стал ждать своего пажа. Мальчик шел по улице Омия, громко плача. Норимицу позвал его, и тот подбежал к нему. Норимицу велел ему отправиться за новой одеждой, а потом приказал спрятать окровавленную одежду и никому ничего не говорить. Затем он тщательно вытер кровь с меча, облачился в новую одежду и, как ни в чем не бывало, вернулся в свою комнату и лег спать.
Всю ночь он страшно беспокоился о том, что могут узнать, кто совершил убийства. Наутро только и говорили:
«Троих молодцов нашли мертвыми на улице Омия, око­ло входа в императорскую кухню. Их зарубили рядом друг с другом».
«Какое великолепное владение мечом!»
 «Кто-то говорил поначалу, что эти люди передрались между собой. Но, посмотрев повнимательнее, он убедился, что каждый был убит одним единственным ударом».
«Может быть, их убили враги».
«Эти люди явно похожи на разбойников».
Даже некоторые знатные особы приглашали друг друга пойти посмотреть на убитых. Самого Норимицу также не­сколько раз просили пойти. Поначалу он не хотел делать этого, но потом решил, что если он не пойдет, то люди, быть может, начнут подозревать его. Наконец, с явной неохотой, он отпра­вился вместе со своими друзьями.
Все не смогли вместиться в повозку, поэтому Норими­цу пошел рядом. Когда повозка остановилась около убитых, тела все еще лежали нетронутыми. Рядом стоял человек лет тридцати с густой бородой. На нем была какая-то бесформенная одежда, плащ цвета индиго, протершийся от стирки, и такая же выношенная желтая рубаха. Его меч лежал в ножнах, украшенных щетиной кабана, а на ногах у него была обувь из оленьей шкуры. Он стоял, указывая пальцем на убитых, и что-то говорил.
Пока Норимицу гадал, кто бы это мог быть, подбежал слуга из тех, что сопровождали повозку, и доложил: «Господин, этот человек говорит, что он убил их, ибо они были его врага­ми».
Норимицу страшно обрадовался. Кто-то из воинов сказал с повозки: «Скажи этому человеку, пусть подойдет сюда. Мы хотим узнать все поподробнее».
Подошедший человек обладал удивительной внешностью: у него оказались высокие скулы, нижняя челюсть высту­пала, нос был плоским, а волосы — красного цвета. Глаза у него были налиты кровью, как будто он очень долго тер их. Держа меч за рукоять, он опустился на одно колено.
«Что случилось?» — спросил кто-то.
«Господин, около полуночи я шел здесь, направляясь по своим делам, как вдруг трое человек бросились на меня с криками: «Как ты смеешь проходить мимо нас!» Я подумал, что это разбойники, и зарубил их. Но когда взглянул на них: утром, я узнал в них тех, кого я искал все эти годы. Я, обрадовался, что, наконец, покончил со своими врагами, и наме­ревался огрубить им головы».
Говоря все это, он продолжал указывать пальцем и бес­покойно оглядываться по сторонам. А поскольку знатные люди продолжали задавать вопросы, человек еще более возбу­дился и лепетал что-то без умолку.
Норимииу развеселился. Что ж, подумал он, если он хочет взять это на себя, я ничего не имею против. И принял невин­ный вид.
Говорят, что он рассказал обо всем своим детям, когда был уже дряхлым стариком.
Норимииу в этом рассказе (как и в другом, где описывается, как он поймал грабителя) предстает мужчиной среди мужчин. Женщина пишет о нем несколько иначе.
Норимииу был близким другом Сэй Сенатом (даты жизни неизвестны), написавшей знаменитые «Макура-но соси», «За­писки у изголовья». Они действительно были настолько близки, что придворные подтрунивали над ними, называя Норимицу стар­шим братом, а Сэй Ссиагон — младшей сестрой. Наверное, по­этому госпожа Сэй оставила в своей книге впечатляющее описа­ние Норнмицу.
Рассказ никоим образом не связан с воинским искусством.
Когда я проводила дни в деревне, люди говорили, что придворные навещают меня. Но раз для моего отъезда не было особых причин, эти сплетни не должны были доставлять беспокойство кому-либо. Если кто-то приходит навестить меня, как я могу сказать, что меня нет дома, и озадачить человека? Даже те, с кем я не знакома близко, навещают меня.
Последний раз я покинула двор, не сказав никому, где я собираюсь быть. Об этом знали только господин Цунэфуса, Средний капитан стражи Внутреннего дворца, и господин На-римаса.
Как-то пришел офицер Левого крыла стражи Внешнего дворца, Норимицу. Он сказал: «Вчера господин советник*, Средний капитан приходил ко мне и спрашивал:
«Не может быть, чтобы вы не знали, где находится ваша сестра. Скажите же мне». Я продолжал утверждать, что не знаю, но как же настойчив он был.
«Странно, — продолжал он, — что вы не говорите то, что на самом деле знаете». Я едва не улыбнулся. Хуже того, в это; время там присутствовал и Средний капитан, который напус­тил на себя столь невинный вид, что я бы рассмеялся, если бы наши глаза встретились. Я уже не знал, что и придумать; поэтому схватил лежащие на столе водоросли и стал жевать их. Люди, должно быть, подумали, что это странно — есть между трапезами. Но это позволило мне не сказать им, где ты находишься. Все было бы бесполезно, если бы я не сдержался и улыбнулся. Более же всего меня смешит то, что он решил, будто я на самом деле не знаю, где ты».
«Пожалуйста, — сказала я, — не говори ему».
Прошло несколько дней.
Однажды поздно ночью кто-то постучался в ворота так, громко, что я подумала: каким бы ни было срочным дело, так: ломиться в ворота неразумно, тем более что дом рядом. Как бы то пи было, я послала слугу узнать, кто там. Это оказался кто-то иэ Такигути**. Он сказал, что принес письмо «от офи­цера Левого крыла стражи Внешнего дворца». Хотя все спали, я принесла лампу, чтобы прочесть письмо.
 «Завтра — последний день Священных чтений, — го­ворилось в письме. — Господин советник, Средний капитан, опять будет допытываться. Если он не отстанет от меня и будет спрашивать о тебе, я не смогу отвертеться снова. Я не сумею скрыть это. Должен ли я сказать ему правду? Что ты дума­ешь? Я сделаю так, как ты велишь».
Я не стала писать ответ, просто завернула маленький кусочек морской водоросли в бумагу и отослала его.
Какое-то время спустя он пришел и сказал: «Он не отставал от меня, так что целую ночь я был вынужден ездить с ним по тем местам, в которых, я заведомо знал, тебя нет. Он спрашивал так искренне, что мне было больно поступать так. Почему же ты не написала мне ответ, а вместо этого отправила какой-то завернутый в бумагу кусочек водоросли! Как можно заворачивать в бумагу что-нибудь подобное и посылать кому-либо. Ты перепутала? »
Я расстроилась, видя, что он не понимает, в чем дело. Не говоря ни слова, я написала на клочке бумаги, что лежал на чернильном камне:
Чтобы ты не указал,
где прячется «ныряльщик»***,
Я заставила тебя съесть
эту водоросль.
И подала ему. Но он воскликнул: «Так ты написала стихотворение! Я не буду читать его!» Он отбросил клочок бумаги в сторону и убежал.
Так, хотя мы много говорили друг с другом и заботились друг о друге, наши отношения стали несколько натянутыми. Потом он написал мне: «Даже если случится несчастье, не забывай, пожалуйста, что мы поклялись друг другу. Надеюсь, что люди по-прежнему будут считать меня твоим братом».
Он любил повторять: «Тот, кто любит меня, не должен писать мне стихов. Любого, кто сделает это, я буду считать своим врагом. Только если ты решишь, что между нами все кончено, напиши мне стихотворение».
Поэтому я послала ему стихи:
Наша дружба разрушилась,
как горы Имо и Сэ. Более ты не увидишь реки Есино****.
Наверное, он так и не прочитал их. Он даже не ответил. мне.
Вскоре он получил пятый ранг и был назначен губернатором Тотомм. Так, на плохой ноте, закончились наши отноше­ния.
Норимицу, хотя и не любил тех. кто пишет стихи, чтобы выразить свои чувства и мысли, сам, тем не менее, назван в офи­циальных летописях поэтом, ибо одно его стихотворение было включено в пятую императорскую антологию «Кшгьёсю» (№ 371). Стихотворение предваряется заглавием, в котором говорится, что оно было составлено у заставы Осака по пути в Муцу и отправ­лено обратно в Киото. Норимнцу был назначен губернатором Муцу в 1006 г., четыре года спустя после назначения в Тотоми, поэтому можно с уверенностью сказать, что оно не было адресовано госпоже Сэй.
Я думал, что спешу на восток один,
Но цветы сливы над изгородью
опередили меня.
 
(*) Господин советник — Фудэниара-мо Таланобу (967—1035). получивший этот пост в четвертом месяце 996 г.
 (**) Апартаменты дворцовой стражи
(***) «Ныряльщик» — «тел. кто временно скрылся из вида», намек на саму себя.
(****) Река Есино протекает между горами Имо к Сэ. Намек на то, что дружба между Сэ» и Норимицу закончилась, подобно тому, как река Есиино оказалась перекрыта горными обвалами.