Библиотека портала. Питер Левин. Пробуждение тигра — исцеление травмы. Часть 1

Часть I. Тело как целитель


Кем бы мы ни были, где бы мы ни находились — тень, повсюду нас сопровождающая, всегда о четырех ногах.
— Кларисса Пинкола Эстес, доктор философии, из книги «Бегущая с волками».

1. Тени забытого прошлого


…в нашем сознании все еще есть своя темная и таинственная Африка, свой не нанесенный на карту Борнео и неизведанный бассейн Амазонки.
— Олдос Хаксли

Замысел природы
Стадо газелей мирно пасется в плодородной долине. Внезапно ветер меняет направление, принося с собой новый, но давно знакомый запах. Газели чувствуют, как в воздухе повеяло опасностью, мгновенно настораживаются, готовые в любой момент сорваться с места. Несколько мгновений они принюхиваются, внимательно всматриваются и прислушиваются ко всему вокруг, но вокруг не видно ничего угрожающего, и животные возвращаются к своему прежнему занятию. Они успокаиваются, но не теряют бдительности.
В этот момент гепард, незаметно подкравшийся к стаду, стремительно выпрыгивает из своего укрытия — густого кустарника. Стадо, как единый организм, устремляется к спасительным зарослям на краю долины. Но одна из молодых антилоп спотыкается всего на долю секунды, встает и снова бежит — но уже слишком поздно. Гепард вихрем бросается вслед за намеченной жертвой, и начинается погоня со скоростью в девяносто — сто километров в час.
В тот момент, когда хищник настигает ее (или за миг до этого), молодая антилопа падает на землю, покоряясь своей неминуемой смерти. А, может быть, она ранена. Застывшее в неподвижности животное отнюдь не притворяется мертвым. По велению инстинкта его сознание входит в новое, измененное состояние, характерное для всех млекопитающих в момент, когда смерть кажется неизбежной. Многие туземные народы называют это явление покорностью духа жертвы перед хищником, что, в некоторой степени, так и есть на самом деле.
Психологи называют это явление реакцией «иммобилизации» или «замирания» («оцепенения»). Это — одна из трех возможных ответных реакций, характерных для рептилий и млекопитающих в момент столкновения с непреодолимой опасностью. Остальные две — борьба или бегство — большинству из нас знакомы гораздо лучше. О реакции иммобилизации людям известно не так много. Однако, работая над этим более двадцати пяти лет, я убедился в том, что именно этот фактор является ключевым звеном в раскрытии тайны человеческой травмы.
Эта реакция иммобилизации была создана самой природой, и на то есть две важные причины. Во-первых, она является последней, предсмертной попыткой спастись. Другими словами, животное пытается притвориться мертвым. Возьмем, к примеру, эту молодую антилопу. Возможно, гепард решит оттащить свою «мертвую» добычу в безопасное место, чтобы спрятать ее от других хищников, или в собственное логово, чтобы позже съесть ее вместе со своими детенышами. И тогда у антилопы появится возможность выйти из состояния оцепенения и при первой же возможности попытаться спастись бегством. И если эта попытка увенчается успехом, и антилопа окажется в безопасности, животное буквально стряхнет с себя остатки реакции иммобилизации и снова сможет полностью управлять своим телом. А затем оно вернется к своей нормальной жизни, как будто бы ничего не произошло. Во-вторых, замерев, антилопа (как и человек) попадает в измененное состояние сознания, в котором не переживает никаких болезненных ощущений. Для антилопы это означает, что она не почувствует боли от острых зубов и когтей гепарда.
Большинство современных культур расценивают эту ин-стинктивную покорность перед непреодолимой угрозой как слабость, равносильную трусости. Однако в корне подобного суждения лежит глубокий страх человека перед неподвижностью. Мы избегаем этого состояния, потому что оно слишком напоминает нам смерть. Такая позиция вполне объяснима, но она слишком дорого нам достается. Данные физиологии ясно показывают, что способность входить в это естественное для нас состояние неподвижности и выходить из него является од-ним из ключевых факторов, позволяющих нам избежать болез-ненных последствий травмы. Это — подарок, доставшийся нам от дикой природы.

Зачем обращаться к дикой природе? У травмы — физиологические причины.
Так же ясно, как пульсацию крови у себя в ушах, мы слышим отголоски полуночного крика обезьяны, которая смотрит в глаза пантере, и эти глаза — последнее, что она видит в этом мире. Эхо ее крика оставляет неизгладимый след в нашей нервной системе.
— Пол Шепард
Ключ к исцелению симптомов травмы у человека кроется в его физиологии. Столкнувшись с непреодолимой, на первый взгляд, опасностью, которой нельзя избежать, и животные, и люди проявляют реакцию иммобилизации. Важно понимать, что эта функция нашего организма является непроизвольной. Другими словами, это значит, что физиологические механизмы, которые управляют этой реакцией, находятся в примитивных отделах мозга и нервной системы, отвечающих за инстинкты, и наше сознание не в состоянии их контролировать. Именно поэтому изучение поведения диких животных кажется мне столь важным и необходимым для понимания и исцеления травм, которым подвержены люди.
Отделы мозга и нервной системы человека, отвечающие за непроизвольные и инстинктивные реакции, практически ничем не отличаются от соответствующих им отделов мозга млекопитающих и даже рептилий. Наш мозг, который часто называют триединым мозгом, включает в себя три важные системы. Эти три части известны как рептилиевый мозг (мозг рептилий) (управляющий инстинктами), млекопитающий (мозг млекопитающих) или лимбический мозг (управляющий эмоциями), и человеческий мозг или неокортекс (управляющий рациональным мышлением). Так как при восприятии ситуации, несущей угрозу для жизни, задействованными оказываются общие для нас и для животных части головного мозга, то мы многое можем узнать, изучая то, как некоторые животные, например, антилопа, избегают состояния травматизации. Развивая эту мысль, я полагаю, что ключ к исцелению травматических симптомов у людей состоит в нашей способности воспроизводить непрерывный процесс адаптации, присущий диким животным, в ходе которого они дрожат и проживают реакцию иммобилизации, а затем снова становятся подвижными и возвращаться к полноценному функционированию.
Но мы, люди, не похожи на животных: когда нам что-то угрожает, мы оказываемся перед нелегким выбором, что же нам делать — бороться или бежать. Эта дилемма отчасти проистекает из той двоякой роли, которую играет наш биологический вид — преследователя и жертвы одновременно. Доисторические люди, конечно же, много охотились, однако каждый день они были вынуждены, сбившись в кучу, прятаться долгими часами в холодных пещерах в страхе оттого, что в любой момент их могут схватить и разорвать на куски.
Шансы выжить для людей возросли, когда они стали собираться многочисленными группами, научились добывать огонь, изобрели различные инструменты, большинство из которых были оружием для охоты и самозащиты. Однако, несмотря на столь значительный прогресс, в нашем мозгу и нервной системе до сих пор остались генетические воспоминания о тех временах, когда человек все еще был легкой добычей для хищников. Не обладая быстротой антилопы и не имея смертоносных клыков и когтей гепарда, подкрадывающегося к добыче, наш человеческий мозг зачастую подвергает сомнению наличие у нас способности к сохранению жизни. Вот эта неопределенность и делает нас особенно уязвимыми для мощного воздействия травмы. Животные, подобные быстрой, стремительной антилопе, знают о том, что они — добыча, и о том, какими ресурсами для выживания они располагают. Они инстинктивно понимают, что нужно сделать в момент опасности, и делают это без промедления. Так же и гепард знает о том, что его быстрый, летящий бег со скоростью 110 километров в час, и его смертоносные клыки и когти безо всякого сомнения делают его хищником.
Для человеческого существа эта граница не так ясно очерчена. Когда мы сталкиваемся с обстоятельствами, несущими угрозу для нашей жизни, наш рациональный мозг может придти в замешательство и подавить наши инстинктивные импульсы. И хотя у этого действия могут быть свои основания, замешательство, неизбежно сопутствующее ему, создает благоприятную почву для состояния, которое я называю «Комплексом Медузы» — трагедии под названием травма.
Так же, как и в древнегреческом мифе о Медузе, смятение, которое может охватить нас, когда мы смотрим в глаза самой смерти, способно превратить нас в камень. Мы в буквальном смысле можем окаменеть, охваченные страхом, что приведет к образованию травматических симптомов.

В современной жизни травма встречается на каждом шагу, наш мир буквально наполнен ею. Не только солдаты и жертвы нападения или насилия, но и большинство из нас были когда-то подвержены травматическому воздействию. Как источники травмы, так и их последствия, могут быть крайне разнообразными и часто скрытыми от нашего осознавания. К ним относятся стихийные бедствия (например, землетрясения, ураганы, наводнения и пожары), жестокое обращение, несчастные случаи, падение, серьезная болезнь, внезапная потеря близкого человека, хирургическое вмешательство или другие необходимые медицинские и стоматологические процедуры, трудные роды и даже сильный стресс в период беременности и так далее
К счастью, мы обладаем инстинктами и способностью чувствовать, реагировать и размышлять; у нас есть прирожденный потенциал исцелять себя даже от самых разрушительных повреждений, полученных при травме. Я также убежден в том, что мы, как мировое человеческое сообщество, сможем начать исцеляться от последствий крупномасштабных социальных травм, таких, как войны или стихийные бедствия.

Все дело — в энергии
Травматические симптомы вызваны отнюдь не самим «пусковым» событием. Они являются результатом «замораживания» остаточной энергии, для которой не нашлось выхода и разрядки. Эти остатки энергии оказываются заблокированными в нервной системе, и могут нанести существенный вред нашему телу и духу. Когда мы оказываемся не в состоянии завершить полный процесс «иммобилизации» — входа в это состояние «замороженности», пребывания в нем и успешного выхода, — у нас начинают развиваться долгосрочные, тревожные, подтачивающие наше здоровье и зачастую странные симптомы ПТСР. Тем не менее, у нас есть возможность «оттаять», если мы будем активировать и поддерживать наше природное побуждение вернуться в состояние динамического равновесия.
Но давайте вернемся к погоне. Когда наша молодая антилопа убегает от преследующего ее гепарда, в ее нервной истеме мобилизуется энергия, рассчитанная на движение со скоростью 110 километров в час. В тот момент, когда гепард наносит свой последний удар, антилопа падает замертво. Со стороны она выглядит совершенно неподвижной, кажется, что она мертва, но внутри, в ее нервной системе все еще продолжает накапливаться сильный заряд энергии с той же скоростью — 110 километров в час. И хотя антилопа остается без движения, в ее теле происходит то же, что может произойти с вашим автомобилем, если вы одновременно до отказа нажмете на педаль газа и педаль тормоза. Разница между внутренней гонкой нервной системы (двигателем) и внешней неподвижностью тела (тормозом) создает бурное волнение внутри тела, подобное настоящей торнадо.
Эта буря энергии и является той исходной точкой, которая дает начало формированию симптомов травматического стресса. Чтобы лучше понять, какой силой обладает эта энергия, представьте себе, что вы занимаетесь любовью со своим партнером или партнершей и находитесь уже на грани оргазма, но вдруг какая-то внешняя сила внезапно прерывает ваше занятие. А теперь увеличьте это ощущение насильственного воздержания в сто раз, и вы получите примерное представление о том количестве энергии, которая накапливается у нас внутри в момент столкновения с реальной угрозой жизни.
В подобный момент человек (или антилопа) должны разрядить всю эту энергию, мобилизованную, чтобы преодолеть грозящую им опасность, иначе они станут жертвами травмы. Остаточная энергия не уходит из нас сама. Она остается в нашем теле, и часто форсирует развитие огромного количества разнообразных симптомов, таких, как беспокойство, депрессия, психосоматические и поведенческие проблемы. С помощью этих симптомов организм пытается удержать в себе (контейнировать) остаточную, не разрядившуюся энергию, или хотя бы ограничить ее действие.
Животные в дикой природе инстинктивно разряжают всю свою «сжатую» энергию, и поэтому неблагоприятные симптомы развиваются у них крайне редко. Но мы, люди, не настолько опытны в этом, и когда нам не удается высвободить эти могущественные силы, мы становимся жертвами травмы. Пытаясь, зачастую и неудачно, разрядить эту энергию, мы нередко совершенно «зацикливаемся» на этих попытках. Подобно мотыльку, летящему на пламя, мы можем неосознанно снова и снова пытаться создать ситуации, в которых существует возможность освободиться из плена травмы, но большинство из нас терпит неудачу из-за отсутствия необходимых средств и ресурсов. Это приводит к печальным последствиям: страх и беспокойство переполняют нас, и мы теряем согласие с самими собой и не можем больше чувствовать себя как дома в этом мире.
Многим ветеранам войны и жертвам насилия эта картина слишком хорошо знакома. Целые месяцы, и даже годы, они могут рассказывать о перенесенных страданиях, переживая все это вновь и вновь. Но, испытывая тот же гнев, страх и боль, они не могут пройти через элементарную «реакцию иммобилизации», чтобы разрядить свою остаточную энергию. Вместо этого они чаще всего застревают в запутанных лабиринтах травмы, а их душевные страдания продолжают их терзать.
К счастью, та же самая колоссальная энергия, которая порождает травматические симптомы, если ее правильно мобилизовать и заставить действовать в нужном направлении, может трансформировать травму и привести нас к новым высотам исцеления, мастерства и даже мудрости. Исцеленная травма — это чудесный дар, возвращающий нас в реальный мир взлетов и падений, гармонии, любви и сострадания. Последние двадцать пять лет я работал с людьми, пострадавшими от всевозможных травм, какие только известны человечеству. И я верю, что у нас, людей, есть прирожденная способность исцелять от разрушительного воздействия травмы не только самих себя, но и весь наш мир.